Потерянные в лабиринте
В процессе работы над завершением этой книги в октябре 2015 года, я наткнулся на статью, на сайте The Wall Street Journal, демонстрирующую, на что пойдут фанатики для проталкивания идей экзогенной причины и рациональной реакции, в то же время подрывая своё собственное дело. Вот ключевые отрывки:
Цена на драгоценный металл меняется в зависимости от ожиданий повышения ставок ФРС.
Цена на золото, колебания которой обычно обусловлены политическими, экономическими и инфляционными угрозами, в последнее время движется согласно другой силе: Федеральной резервной системе. Трейдеры и аналитики говорят, что роль драгоценного металла в качестве надёжной инвестиции в смутные времена несколько ослабла, поскольку цена будет скорее колебаться из-за смещения ожиданий относительно того, когда ФРС повысит процентные ставки. Ожидается, что когда ставки повышаются, это подрывает будущий спрос на золото, по которому не выплачиваются проценты, вследствие чего оно менее конкурентоспособно в отношении инвестиций, по которым проценты выплачиваются.
Исторически золото реагировало на политические и финансовые потрясения. Но в августе этого года, когда опасения по поводу экономического кризиса в Китае вызвали 17-процентный крах цен на нефть и 11-процентное падение индекса S&P 500, золото выросло всего на 5,9%, прежде чем опустилось снова. Эта модель повторялась в течение 2015 года, когда такие события, как вовлечение России в сепаратистскую войну на Украине и в Сирии, пошатнули нефтяные рынки, но едва повлияли на золото. «С геополитической точки зрения, оно неважно себя проявляет», — сказал (…), который контролирует 11,5 млрд долл. США в Fiduciary Trust (Доверительном Управлении). «Люди смотрели на золото и ожидали, что оно станет надёжной гаванью, но этого не произошло», — говорит (..), который возглавляет исследования сырьевых товаров в Barclays.
Несмотря на то что ставки всегда влияли на цену золота, последний период роста ставок ФРС в 2006 году мало что сделал, чтобы прекратить десятилетнее ралли золота до рекордной отметки в 1 888 долларов в августе 2011 года. В последнее время цены на золото заметно омрачают рынок краткосрочных векселей казначейства. Влияние редко бывало столь же ярко выраженным, как сейчас. Новая торговая модель золота отражает мир, в котором финансовые рынки ожидают, что ФРС будет действовать после рекордного периода удерживания затрат по займам близким к нулю. Эта выжидательная тактика заглушает другие факторы влияния на рынок.
Длительный период низких ставок может быть положительным для золота. Некоторые инвесторы говорят, что чрезмерно либеральная денежно-кредитная политика после финансового кризиса, в итоге, приведёт к инфляции. «И тогда инвесторы снова сбегутся на золото, чтобы защитить себя от роста цен», — сказал канадский инвестор-миллиардер и бывший управляющий горнодобывающей компании.
Подведём итог этим противоречивым утверждениям:
(1) «Золото обычно растёт во времена политических потрясений, хотя такого не было уже много лет».
(2) «Поскольку долг конкурирует с золотом в качестве инвестиций, золото падает, когда процентные ставки растут, хотя золото не снижалось за период последнего большого увеличения процентных ставок».
(3) «В качестве альтернативы золото фактически может вырасти вместе с процентными ставками, в случае, если низкие ставки приведут к инфляции».
(2) «Поскольку долг конкурирует с золотом в качестве инвестиций, золото падает, когда процентные ставки растут, хотя золото не снижалось за период последнего большого увеличения процентных ставок».
(3) «В качестве альтернативы золото фактически может вырасти вместе с процентными ставками, в случае, если низкие ставки приведут к инфляции».
В таком понимании теории экзогенной причинности, причина может повлиять или не повлиять на рынок, и влияние может выражаться падением, либо ростом цен.
Ни одно из фундаментальных заявлений в статье о причинности неверно. Традиционное представление о том, что золото действует как «хеджирование кризиса», является мифическим. Деньги — это хеджирование кризиса, а золото — это иногда деньги; но когда это не так, утверждение терпит неудачу. Почти столетняя статистика показывает, что цена золота растёт чаще, когда экономика расширяется, чем когда она заключает контракты, и когда наступает глубочайший финансовый кризис, цена, как правило идёт на спад. Во время финансового краха и Великой депрессии 1929–1932 годов правительство закрепило цену золота, чтобы оно не обесценилось ; но его свободно торгуемый брат, серебро, упал на 50%, завершив «медвежий» рынок падением на 81% от пика 1920 года. Серебро начало расти в декабре 1932 года, правительство переоценило золото в 1934 году. Оба события произошли во время мощного «бычьего» рынка в 1932–1937 гг. Золото и серебро взлетели с 1970 по 1980 год, но рухнули в 1980 году, когда произошла рецессия, затем очередная распродажа в 1981–1982 годах, когда наступила вторая рецессия. Во время кредитного кризиса и Великой Рецессии 2008 года золото сумело опуститься на 34% в своём крупнейшем семимесячном снижении с 1980 года, хотя в течение десятка лет до 2008 года оно находилось в крупном бычьем рынке. Большинство кризисов на самом деле побуждают людей продавать золото, потому что их целью является получение денег. Единственное денежное условие, при котором люди надёжно — и вполне разумно — предпочитают золото деньгам — гиперинфляция.
Как насчёт основной идеи статьи о том, что процентные ставки конкурируют с золотом за инвестиционные доллары? На рис. 28 показано, что цены на золото и процентные ставки надёжно связаны. В публикации Финансовый прогноз по волнам Эллиотта за декабрь 2015 года был опубликован комментарий,
Одним из общепринятых понятий является то, что растущие процентные ставки «медвежьи» по отношению к ценам на золото. Логика этой точки зрения заключается в том, что, поскольку по золоту не выплачиваются проценты или дивиденды, растущие процентные ставки обеспечивают конкуренцию ценам на золото. Следующий график резко противоречит этому утверждению.
Действительно, 16-летняя история на рис. 28 показывает времена в прогрессии, когда процентные ставки росли - золото падало, ставки падали - золото росло, ставки взлетали по мере роста золота, ставки снижались - золото росло, а затем снова падало, ставки были почти равны нулю - золото росло и затем резко упало, и, наконец, рост ставок по мере падения золота. Между этими двумя переменными не существует согласованной взаимосвязи. Любая гипотеза зависимости, полученная из части этих данных, может зависеть только от конкретной ситуации.
Рисунок 28
Для большей тщательности, мы также проверили связь золота с реальными процентными ставками, разделив шестимесячный курс казначейского векселя на изменение по сравнению с прошлым годом по Индексу основных цен на личные расходы потребления, который представляет собой формулу ФРС для реальных ставок. Но поскольку номинальные ставки были, безусловно, более изменчивым компонентом, картина выглядит немного отличной от номинальной ставки, изображённой на рисунке 28. В очередной раз разумное экономическое мышление не применимо к финансовым рынкам.
Как насчёт 1970–1981 годов, когда процентные ставки выросли до самых высоких уровней в истории США? Стали ли эти растущие процентные ставки конкурировать с золотом? Разве золото упало, из-за того, что инвесторы перевели свои портфели в облигации, банкноты и векселя? Напротив, оно выросло на крупнейшем бычьем рынке.
Возможно, чрезвычайно позитивная инфляция этого периода, о чём свидетельствует быстрый рост ИЦП и ИПЦ, является надёжной причиной роста цен на золото. Нет, это не так, потому что этого не было с 2001 по 2011 год, когда золото было вторым по величине бычьим рынком в современной истории, несмотря на один из самых низких уровней инфляции в истории. Забудьте об этом. Вы не сможете сформулировать объяснения экзогенной причины и рациональной реакции любым последовательным, надёжно применимым способом.
Эти печальные цифры
Ориентация биржевиков на экономическую статистику, относящуюся к ВВП, торговый баланс, безработицу, заявки на пособие по безработице, ИЦП, ИПЦ, расходы на строительство, производственную продукцию, заводские заказы, продажи жилья и т. д. — обычно называемые «номерами» пустая трата времени. Трейдеры торгующие фьючерсами на фондовом рынке, как правило, нервничают перед и после того, как каждая подобная новость появляется, как правило, в 8:30, 9:15, 10:00 и 2:00 ET, а цены на фьючерсы иногда скачут в то же самое время. Но в целом нельзя определить конкретные значения, которые неизменно важны, также как нельзя идентифицировать из графиков средних курсов, когда экономические показатели повлияли на рыночные цены.
Я признаю (см. Рис. 27 и главу 19), что новости иногда совпадают с повышенным эмоциональным состоянием среди трейдеров, которые совпадают с ростом волатильности рынка, длительностью от нескольких секунд до нескольких минут. Но экзогенная причина не оправдывается даже здесь, потому что ни одна конкретная причина не вызывает последовательной реакции. Тип события, который, возможно, влияет на цены акций определённым образом в настоящем, по прошествии времени, часто уже рассматривается по-другому, и кажется, что он имел противоположный эффект или вообще не оказывал никакого эффекта. Зачастую, даже волатильность не меняется.
Промежуточный вывод
На предыдущих страницах мы видели, что процентные ставки, цены на нефть, торговый баланс, корпоративные доходы, тренды занятости, изменения в ВВП, периоды воюющих, мирных времён, инфляция, денежно-кредитная политика центрального банка, прямые инвестиции в центральный банк и даже целевые правительственные программы не оказывают надёжного влияния на цены, на финансовых рынках. Я протестировал как можно больше предположений и заявлений экзогенной причины, и до сих пор никто из них не находится под пристальным вниманием. Претензии, которые кажутся неизбежно разумными, даже убедительными, не проходят проверку на умеренно тщательное расследование.
Многие заявления об экзогенной причине противоречат другим, как мы видели на протяжении этого обсуждения. Сторонники часто принимают одно объяснение, а затем другое, чтобы соответствовать рыночным событиям. Глава 19 расширяет наш список кажущихся разумными, но полностью противоречивых объяснений экзогенной причины более чем двумя десятками примеров. Хотя каждое такое требование кажется разумным на разовой основе, я предлагаю сторонникам экзогенных причин сделать какое-либо принципиальное заявление о любой причине финансового рынка, которая сохраняется с течением времени.
Рассуждения в обратном порядке, от рыночных действий до предшествующих причин
Мы исследовали вопрос о том, можно ли найти какую-либо последовательную причину изменения цен на финансовых рынках, если посмотреть на события и условия и попытаться связать их с последующими колебаниями рынка. Что, если кто-то затевает расследование и сначала ищет резкие изменения цен, а затем пытается подогнать их к причинным условиям и событиям?
Никто, кроме председателя Федерального резерва, не акцентировал на этом вопросе в докладе перед Конгрессом. Наутро после однодневного спада в DJIA на 3,3% в 2007 году «Главный банкир страны сказал, что не может определить «ни единого толчка», который вызвал бы резкое падение во вторник». Это замечательный приём для макроэкономического механика который выступает за «финансовую инженерию». Совсем недавно, 20 августа 2015 года, был отмечен самый большой однодневный спад за последние 18 месяцев по ценам на акции, однако репортёры признали, что это объясняется «отсутствием крупных экономических новостей в США».
Редко, на самом деле, есть новости, довольно поразительные, чтобы объяснить времена, когда фондовый рынок подскакивает или падает больше чем обычно. Как обсуждалось в 1 главе, невозможно даже учитывать самые большие всплески волатильности. Такие бесплодные результаты происходят, несмотря на то, что новости постоянно появляются, предоставляя существенную возможность некоторым событиям казаться важными. Отсутствие идентифицируемых причин в такой щедрой среде глубоко затрудняет парадигму механики.
Возможно, долгосрочные рыночные тенденции перевешивают ежедневные новости. Несомненно, самые драматические изменения цен в течение последних месяцев имеют явные причины. Или не имеют?
Какова была причина в августе 1982 года - начала самого сильного годичного спада в акциях с 1942 по 1943 год? Это была плохая новость о продолжающейся рецессии? Нет, это не имеет смысла.
Какова была причина в октябре 1987 года - крупнейшего крушения на фондовом рынке с 1929 года? Было ли это потому, что четвёртый квартал 1987 года имел самый высокий квартальный рост ВВП за четыре года? Нет, это тоже не имеет смысла.
Крах 1987 года озадачил экономистов. Они уверены, что крах был реакцией, поэтому внешние события, должно быть, вызвали её. Но никаких событий найти не смогли. В статье 1991 года, опубликованной через четыре года после этого факта, Уильям Брок изучил комментарии экономистов и пришёл к выводу: «По моему мнению, удовлетворительное объяснение не найдено [для] недавнего крушения ... Чёрный понедельник, 19 октября 1987 года». Спустя десяток лет в статье под названием «Сложность идентификации триггера распродаж» сообщалось, что, несмотря на тщательное исследование всех возможных причинно-следственных особенностей, учёные в области экономики по-прежнему не понимают, почему фондовый рынок потерпел крах в 1987 году. Объяснений столько же, сколько и самих экономистов, спорящих об этом.
Можете ли вы представить себе, как физики бесконечно обсуждают причину лавин? Физики знают, почему происходят лавины, потому что они действуют по правильной парадигме физики, которая включает в себя законы и свойства материи и физических сил. Экономисты озадачены причинами снижения рынка и экономических сокращений, потому что они используют механическую модель в сфере финансов, где она не применяется.
Десять лет спустя, в 1997 году, произошло ещё одно драматическое событие. Разве это объясняется экзогенной причиной? Очевидно, нет. По словам экономиста, удостоенного Нобелевской премии, «правда в том, что никто не представлял себе, что что-то вроде азиатского финансового кризиса было возможно, и даже после него, не был достигнут консенсус относительно того, почему и как это произошло». Всё это, одно .
Когда экономист предлагает специальную рационализацию, она невыдерживает критики. Давайте кратко рассмотрим два примера.
Одна причинно-следственная гипотеза, предложенная для объяснения крушения 1987 года, состоит в том, что комитет Конгресса готовил законопроект, чтобы ограничить процентные вычеты для долга, используемого для финансирования корпоративных поглощений. Для того чтобы такое требование было действительным, оно должно вытекать из принципиального утверждения, которое последовательно подтверждается, например: «Всякий раз, когда комитеты Конгресса рассматривают возможность делать что-то финансово-ограничительное, фондовый рынок терпит крах» или «Всякий раз, когда комитеты Конгресса строят правила, препятствующие корпоративным поглощениям, фондовый рынок терпит крах». Исчерпывающее исследование решений Конгресса вряд ли выявит такую надёжную причинность. Этот единичный ретроспективный выбор причин был просто заимствован из данных.
В то же время ретроспективная причина для пятилетнего роста фондового рынка, начавшегося в конце 2002 года, заключалась в том, что Конгресс снизил ставку налога на прирост капитала в мае 2003 года. И все же в 2008, Конгресс снова снизил ставку налога на прирост капитала, для лиц с низкими доходами, но фондовый рынок в этом году всё равно рухнул. В 2013 году, после того как цены на акции росли в течение четырёх лет, Конгресс повысил ставку налога на прирост капитала для людей в рейтинге с максимальным доходом, вернувшись туда, где он был до мая 2003 года, однако цены на акции не только не вернулись сразу к своему уровню в мае 2003 года, но и продолжали повышаться. Отсутствие соизмеримых реакций на эти дополнительные случаи приводит к первоначальному аргументу.
Вспомним самое разрушительное экономическое событие XX века, Великую Депрессию и крах цен на акции, который ей предшествовал? В выпуске «Ежеквартального обзора» Федерального резервного банка Миннеаполиса зимой 1999 отмечается: «Экономисты и политики всё ещё изучают и обсуждают, что вызвало это катастрофическое экономическое событие».
Недовольные этим положением дел, в ФРС Миннеаполиса «решили выяснить, что вызвало это событие». Так, в октябре 2000 года они провели конференцию под названием «Великие депрессии двадцатого века». В ней приняли участие 56 известных экономистов, в том числе Нобелевский лауреат, очередной председатель Федеральной резервной системы, экономисты из различных банков Федерального резерва и профессора из Чикагского университета, UC Беркли, Карнеги Меллон, Браун, Пенн, Стэнфорд и другие топовые школы, которые предлагали свои анализы.
Вот выдержки из отчёта ФРС Миннеаполиса, каждый из которых подводит итог докладам, представленным с трибуны:
Шоки производительности (или внезапные изменения в производительности) являются отправной точкой. То есть, первый вопрос, который задают, — это то, как много могут объяснить шоки производительности. В этом случае авторы показывают, что шоки производительности не рассказывают историю; скорее, изменения в институциональном и рыночном регулировании являются более вероятными виновниками глубины и продолжительности французской депрессии.
Авторы обнаружили, что шоки производительности не могут объяснить стойкость депрессии в Соединённом Королевстве в 1920 годах. Стандартное объяснение снижению 1920 годов, что дефляционная денежно-кредитная политика и чрезмерно высокий фиксированный обменный курс являются основными факторами, также не соответствуют доказательствам. По словам авторов: «Самый перспективный кандидатский шок — существенное увеличение пособий по безработице, начавшееся в начале 1920 годов». Что касается ухудшения депрессии в 1930 годах в Соединённом Королевстве, более низкие доходы и производительность в мире – вот возможные ответы.
Авторы предполагают, что изменения производительности могут иметь решающее значение в Германии, но у них «нет истории, которая может объяснить эти изменения». Однако в этом документе оценивается роль фискальной политики и реальной заработной платы в период депрессии и восстановления в Германии и обнаруживается, что фискальная политика оказывает ограниченное влияние на экономику, но состояние реальной заработной платы могло быть важным фактором.
Авторы утверждают, что замедление после 1929 года в Италии нельзя объяснить исключительно шоками производительности. Виноваты другие факторы, а именно торговые ограничения и жёсткость заработной платы.
Что произошло в Аргентине в 1980 годах? Авторы не дают окончательных ответов; скорее, их намерение состоит в том, чтобы представить экономические доказательства в рамках модели неоклассического роста.
Неоклассическая теория предсказывает, что после резкого спада экономика должна серьёзно оправиться и с низкой реальной заработной платой, что прямо противоположно тому, что произошло с 1934–1939 гг. в Соединённых Штатах, в годы, которые обычно считаются периодом восстановления после Великой депрессии, но авторы считают их продолжением депрессии. Авторы считают, что политика картелизации Нового курса (Национальный Закон о промышленном восстановлении и его наследнике) является важным фактором в депрессии после 1933 года и что ключевым удручающим фактором политики Нового курса была ... связь между выплатой высокой заработной платы и сговором.
Как следует из названия «Двойной метод», эта статья была как о полезности неоклассической модели, так и об использовании этой модели, чтобы пролить свет на Великую депрессию. Достаточно сказать, что прежний пункт вызвал много дискуссий, но не был достаточно понятен обычному читателю; в последнем пункте автор бросает вызов неоклассическому подходу, объясняя, почему предельный продукт труда и предельная ценность досуга настолько расходятся, и почему этот клин сохраняется.
Два месяца спустя, ежеквартальный обзор ФРС Миннеаполиса подал свой отчёт по этим презентациям. Вот соответствующие отрывки:
Руководящей предпосылкой конференции было применение неоклассической теории роста к событиям, которые произошли более 60 лет назад, в надежде пролить свет на один из самых неприятных вопросов в экономике. ... Как сказал один экономист в середине своей презентации: «А потом, в 1933 году, произошло что-то непредвиденное». Задача собравшихся в Миннеаполисе состояла в том, чтобы объяснить, как эти непредвиденные события вызвали эти экономические депрессии.
Хотя было выдвинуто много причин для Великой депрессии, экономисты ещё не договорились о единообразном объяснении. Стандартный подход профессии с 1940 годов состоял в том, чтобы попытаться определить причины депрессии путём поиска отношений или корреляций в данных. Но поскольку Великая депрессия была настолько уникальной, нет никаких оснований для сравнения, и поэтому эмпирический анализ не приносит желаемого результата.
В конце концов, если Великая депрессия, действительно, история, у неё есть все атрибуты тайны, которая перегружена подозреваемыми и которую трудно решить, даже когда мы знаем окончание; её мы перечитываем снова и снова, и каждый раз придумываем другое объяснение.
В статье добавлено: «Это может показаться странным, представлять экономистов рассказчиками, но это термин, который они используют при обсуждении тем и идей».
Утверждение о том, что Великая депрессия было уникальна, кстати, неверно. Экономики сильно колебались время от времени с момента появления общества.
Эти комментарии датированы декабрём 2000 года, через 68 лет после конца Великой депрессии. У экономистов на сегодняшний день было ещё больше времени, в течение восьми десятилетий, на то, чтобы извлечь из своей экзогенной модели что-то ценное, и прийти к выводу, что она не даёт никаких полезных ответов и никакого причинного объяснения, на которое могут согласиться её сторонники.
В этом случае мы не просили экономистов 1920 годов предсказать Великую депрессию. Сегодня мы добиваемся только консенсуса относительно ретроспективного объяснения события, и 56 лучших экономистов не могут его предоставить. Более изобличающее обвинение в механической парадигме вряд ли можно себе представить.
Через два десятилетия после того как Катлер и др. обнаружили, что макроэкономические и политические новости не позволяют объяснить 80% динамики цен на акции, Джулин и др. подтвердили и расширили эти результаты. Они рассмотрели как крупнейшие новостные события, так и самые крупные изменения на фондовом рынке, ища причины и следствия. Не найдя ни одного, они опустошили царствующую причинную парадигму в недвусмысленных выражениях. Как сообщил New Scientist в 2008 году,
Ранее в этом году физик Жан-Филипп Бушо и его коллеги из Capital Fund Management в Париже изучали новостные ленты Dow Jones и Reuters, которые предоставляют отчёты о потенциальных интересах инвесторов в режиме реального времени. Глядя на более чем 90 000 новостных материалов, относящихся к сотням акций в течение двухлетнего периода, они изучали, как «прыжки» на биржевые цены — внезапные крупные изменения, связаны с новостями. Они не были связаны. Большинство таких разворотов не были напрямую связаны с какой-либо новостью, и большинство новостей не вызывало никаких скачков.
Учитывая, что 40% статистических результатов, представленных в рецензируемых экономических документах, не могут быть воспроизведены. Это значимое подтверждение предыдущих результатов Катлера и др.
Эти два исследования — непросто случайные курьёзы. Они ставят под сомнение текущее состояние экономической теории. Они должны были изменить всю основу анализа финансового рынка и отчётности. Их почти полностью проигнорировали.
Вывод
Мы показали, что фразы «шок процентной ставки», «шок от цен на нефть», «шок торгового баланса», «шоки прибыли», «шок ВВП», «военный шок», «удар мира», «террористический шок», «инфляционный шок», «денежный шок», «финансовый шок», «шок ФРС» и «шок от действий правительства» не имеют никакого значения для анализа поведения финансовых рынков. Напротив, они отвлекают и вводят в заблуждение, поэтому их значение отрицательно.
Прояснение противоречий между верой и реальностью на графиках в этой главе заставляет осознать, насколько сильно люди вынуждены использовать логику экзогенных причин, когда им поручено прогнозировать тенденции финансового рынка. Даже самые вопиющие противоположные доказательства не смогли поколебать его.
Утверждения об экзогенных причинах противоречат доказательствам и не имеют полезного применения. Тем не менее, в экономике такие аргументы являются полновесной монетой. С ними вы можете купить свой путь к любому финансовому обсуждению, и вы также можете быть уверены в уважении. Но вы никому не сможете помочь.
Если вы виртуозны, ваш разум рационален, ваша логика трезва, и все же ваши выводы постоянно ошибочны или неадекватны, тогда есть только одно объяснение: ваша гипотеза ложная.
Можно попытаться утверждать, что проблема является сложной. Возможно, сеть взаимосвязей между многими экзогенными причинами, одновременно работающими и взаимодействующими, объясняет нестыковки, которые мы обнаружили. Но если ни одно индивидуально протестированное состояние или событие не является веской причиной, то можно с натяжкой утверждать, что их комбинации станут таковой. Ни один экономист не использовал никакие причинные связи для успешного прогнозирования финансового рынка или тенденций в экономике. Количественные («квантовые») исследователи распространили широкую сеть, особенно в течение последних двух десятилетий, пытаясь определить комбинации экономических, межрыночных и внутримаркетинговых переменных, которые надёжно прогнозируют финансовые цены. Похоже, что у них мало доказательств того, что они преуспели, в то время как неудачи были широко обнародованы. Поскольку изменения цен на финансовых рынках демонстрируют фрактальную форму, которая не зависит от количественной причинности, я подозреваю, что погоня за квантом окажется утопической. Тем не менее мы открыты для доказательств и ожидаем демонстрации. Тем временем мы будем придерживаться нашего наблюдения, что для обычных экономистов, рынки — это то, что происходит, когда вы заняты неправильным толкованием других вещей.
Подводя итог нашим выводам на данный момент:
(1) Ни один тип экзогенного события не приводит к постоянному результату в динамике на фондовом рынке.
(2) Самые большие и самые драматические изменения на фондовом рынке не имеют чётких экзогенных причин даже в ретроспективе.
(3) Нет последовательных корреляций или взаимосвязей между предполагаемыми экзогенными причинами и результатами фондового рынка.
Таким образом, события и условия не заставляют биржевиков действовать более надёжно.
Шерлок Холмс сказал: «Нет ничего более обманчивого, чем очевидный факт». Мы можем добавить: в финансах нет ничего более обманчивого, чем очевидная причина.
Бушо и др. размышляли о последствиях своего исследования:
Доказательства Бушо говорят, что на самом деле рынки имеют свою неподконтрольную внутреннюю динамику, с оживлениями и сбоями, берущимися, казалось бы из ниоткуда. «Скачки, похоже, происходят без какой-либо опознаваемой причины», — говорит Бушо.
В частях II и III этой книги будет представлено предположение, что изменения рыночной цены, по сути, возникают по определённой причине, основанной на динамике внутреннего рынка, которая вполне контролируема. Но мы все ещё находимся в нескольких главах от этого откровения.
Читать продолжение...
Оригинал: http://www.elliottwave.com/r.asp?acn=15et&rcn=aa675&dy=aa040517&url=http://www.elliottwave.com/Articles/2017/02/22/19/23/The-Myth-of-Shocks?sc_camp=499256D852404F90AB92F109BE63DD71